Денис стоял напротив колодца, в полной уверенности, что ему необходимо туда заглянуть. От колодца исходил странный гул, разбитый на короткие, словно биение огромного сердца, промежутки. Парень робко подошёл, взялся за металлическую ручку дверцы и потянул крышку на себя. Раздался тонкий скрип ржавых петель, и перед ним открылся чёрный зев туннеля со слабо мерцающим серебряным диском водной глади внизу. Денис увидел, как в круг воды вторгается его тень, слабо отражается, повторяя почти неразличимые черты лица. Они размывались и менялись на колыхающейся поверхности холодной колодезной воды, и Денис уже не мог узнать себя в далёком отражении. Вдруг вода начала стремительно прибывать и подниматься всё выше и выше, поглощая своей массой бетонные кольца колодца, и, когда до водной поверхности уже можно было дотянуться рукой, Денис понял, что отражение не его, это и вовсе не отражение, кто-то был под водой. И вдруг, взорвавшись водопадом брызг, на Дениса из колодца выпрыгнул огромный чёрный волк и крепко схватил его за шею когтистыми, огромными, как у медведя, лапами. Волк оскалил пасть и утробно зарычал, он начал притягивать к себе голову парня, злобно скаля зубы. Денис дёрнулся всем телом и открыл глаза. В комнате царила кромешная тьма, и только рассечённый перекрестьями оконных рам свет тусклой луны косыми прямоугольниками лежал на досках пола. Он сел в кровати и вытер со лба холодный пот, как вдруг, до его слуха донёсся всё тот же утробный рык из его сна. Через секунду он снова повторился, потом ещё раз, и ещё. Денис стряхнул остатки сновидения и потянулся, свесившись с кровати, за тапком. Метким броском он попал точно в сидящего Бориса. Тот хрюкнул, дëрнулся всем телом и открыл глаза.
– Боря, хорош храпеть, – прошептал Денис, – ложись спи.
– а, да, да, ложусь, – пробубнил Борис, перетёк в горизонтальное положение и мгновенно уснул. Денис повернулся на бок и уставился на раненного волка, падающего в снег в застывшей сцене на гобелене, пасть его была открыта в немом бессилии умирающего зверя. Показалось, что он поворачивает голову к Денису и заглядывает ему в глаза. Но глаза уже были запечатаны крепкими здоровым сном.
Радостный и отвязный вопль луженой петушиной глотки весело, разбивая вдребезги сладкий мятный сон, ворвался в спящую тишину комнаты. Три пары глаз открылись, и постояльцы заворочались в кроватях, растирая глаза кулаками, потягиваясь и зевая. В окна било яркое летнее солнце, разбавленное занавесками, находило просветы между ними, нагло наполняло своим жёлтым липким светом всё пространство комнаты. Борис сухо пожевал пересохшими губами, мелко кряхтя поднялся с дивана и побрёл на веранду. Взяв большую эмалированную кружку он поднял крышку ведра и, не глядя, зачерпнул. Кружка глухо цокнула о стены пустого вёдра. Вода закончилась. Пустая кружка, печально звякнув, вернулась на место, и Борис вывалился на залитое утренним солнцем крыльцо. От увиденного он потерял дар речи и тут же одним прыжком сорвался с места.
– баб Нюра, не надо, я сам! – закричал Борис, подскочив к старушке, и начал отбирать у хозяйки кусок белой холстины, которой она старательно вытирала пыль с его эспэйса. Тряпка была абсолютно сухой и серебристый кузов минивэна покрылся сетью мелких царапин.
– так дождей давно не было, суховей такой, я повытираю, мне не тяжко.
– спасибо, не надо, – с нажимом процедил Борис, стараясь оставаться вежливым, насколько это было возможно, – я сам потом вытру.
– ну, как знаешь, – баба Нюра недовольно вырвала у него тряпку и ушла в сарай, а Боря вернулся к друзьям в комнату.
– пацаны, сходите за водой, я вчера ходил, – сказал он и завалился на диван.
– Денис, – простонал, не вставая с кровати, Юрик, – сходишь? Башка трещит, не могу.
Денис не стал отпираться, он хорошо выспался и похмельем не страдал. Выйдя на веранду он взял ведро и направился к колодцу. Подойдя к нему парень остановился как вкопанный, из памяти вынырнул липкий страх ночного кошмара – вода, волк, злобный утробный рык. Тряхнув головой он решительно открыл крышку, снял с гвоздя ведро и начал раскручивать рукояткой цепь на барабане. Внизу гулко стукнуло, раздался всплеск, цепь натянулась и в руку мягко, но сильно ткнулась металлом кривая рукоятка. Вытащив ведро с водой он поставил его на край колодца и подвинул ближе своё пустое. Запаса цепи не хватило, она натянулась и резко дëрнула ведро из рук. С отчаянным визгом деревянного барабана и лязгом цепи ведро гирей полетело вниз, раздался всплеск, а за ним щелчок рвущегося железа. Барабан, сорвавшийся с цепи, свободно крутнулся в ступицах и, покачивая кривой рукояткой, остановился, лениво болтая обрывком цепи. Денис, как и во сне, понял, что в колодец нужно заглянуть, ситуация странно повторялась. Ноги в резиновых тапках вспотели и со скрипом скользнули, когда он сделал шаг к распахнутой дверце. Далеко внизу тёмным кругом виднелась водная поверхность, чистая и прозрачная она выдавала стоящее на дне ведро с длинным металлическим хвостом оторвавшейся цепи.
– отлично, – Денис обречённо выдохнул.
–лично… – глухо отозвался колодец.
Он вернулся с полупустым ведром и полным смятения взглядом.
– ребят, я колодец сломал, – со стыдом признался он, – что делать?
– как можно колодец сломать? – Борис с недоумением посмотрел на друга.
– цепь порвалась, и ведро утонуло вместе с её хвостом.
– иди у бабы Нюры спрашивай, я не знаю, – ответил Борис и демонстративно уставился в экран смартфона, откинувшись на диване. Юрик лежал на кровати лицом к стенке и никак не реагировал на информацию. Денис, поняв, что разбираться придётся самому, пошёл на огород искать хозяйку дома. Баба Нюра ковырялась в грядках, выполняя ежедневную повинность всех сельских жителей, что-то пропалывала и выдергивала, согнувшись шахматным конём над зелёной порослью. На вопрос Дениса она снисходительно усмехнулась, проворчала что-то про городских и направила его за «кошкой» к Махлаю, живущему через два дома.
– Боря, пошли вместе сходим, – попросил Денис, вернувшись в дом, но увидев, что Борис уже утоляет похмельный жар пивом, переключился на Юрика, – Юра, пойдём со мной сходим.
Юрик нехотя перекатился на кровати, сел и провёл рукой по лицу и коротко стриженой голове.
– ладно, пошли, пить хочется, а пиво с утра только алкаши пьют, – Юрик встал и залез в тапки. Борис в ответ на его укол сделал большой глоток и смачно рыгнул, громко при этом зачавкав. Юрик только закатил на это глаза, – сейчас, в сортир схожу и пойдём, – он вышел из дома, но через минуту с криком залетел обратно, – блин, опять этот уж! Чтоб его! Я чуть на месте не обоссался! Он из-под порога прямо под ноги вылез! – Юрик тяжело испуганно дышал, вертя выпученными глазами, – ладно, уж ужом, – выдохнул он, – а в туалет всё равно надо, – и снова вышел на улицу.
Дом Махлая на вид был неухоженный и ветхий, облезлая краска шелушилась хлопьями, обнажая тёмную древесину. Перекошенную калитку, державшуюся на единственной ржавой петле, пришлось приподнимать и нести на весу. Через колючий бурьян, такой высокий, что пусти в него ребёнка – непременно потеряется, словно ледоколом была проторена кривая дорожка за дом к ветхому, накренённому ветрами и жизнью нужнику. Денис нажал на кнопку звонка, но из дома не донеслось никакого отклика. Тогда решили стучать. После стука внутри послышалось какое-то копошение, потом лязгнул крючок и в проёме двери появился человек неопределённого возраста. Лицо его покрывала недельная щетина на впалых худых щеках, под расчерченным морщинами лбом гнездились в набрякших мешках побитые красными прожилками пустые глаза. Неуверенным движением он взъерошил густые немытые волосы и вопросительно посмотрел на незваных гостей, слегка пошатываясь на переминающихся ногах.
– здравствуйте, мы от бабы Нюры, – произнёс Денис, – остановились у неё. Она сказала, что у вас можно кошку взять – ведро из колодца достать.
Человек смотрел на них ещё несколько секунд, потом повернул голову и громко крикнул:
– бать! Кошка для колодца у нас?
– Не-е-е, – из глубины дома послышался хриплый каркающий голос, – Карпов на той неделе брал.
– к Карпову вам надо, – человек достал из кармана руку и показал направление, – там на выезде перед кладбищем тропинка есть направо на хутор, там он живёт. Скажете от меня. Я Артём, кстати, – и он протянул гостям руку. Денис и Юрик по очереди её пожали и представились, после чего, поблагодарив Артёма, отправились на хутор к Карпову. Им навстречу по улице пробежало, поднимая пыль и многоголосо блея на разные лады, козье стадо, подгоняемое сзади резкими выкриками пастуха на велосипеде.
– доброго дня, – дежурно поздоровался он и почтительно кивнул.
– здравствуйте, – ответили друзья, поравнявшись со стариком.
– вежливые все, доброжелательные, – сказал Юрик, провожая взглядом пастуха, – да, деревня не город.
– это да, – коротко согласился Денис, – атмосфера здесь особенная.
Дойдя до указателя «Невры» друзья, не сговариваясь, остановились и, как зачарованные, уставились на древнее кладбище. Оно притягивало и завораживало, всем своим видом несло какую-то тайну, древнюю историю, связь с прошлым.
– да, мрачное местечко, – озвучил Юрик впечатление, – может зайдëм, прогуляемся?
– давай потом, – возразил Денис, – колодцем сначала нужно заняться, всю деревню без воды оставили, – Юрик в ответ пожал плечами и, хмыкнув, зашагал дальше.
От дороги вправо уходила накатанная колея, ведущая к хутору. Дорога проходила по пустырю, и утреннее июньское солнце, уже набирающее жар, светило в глаза, слепя и играя бликами в ресницах. Дом был огорожен тëмно-коричневым дощатым забором, возведённым на фундаменте, выложенном крупным булыжником. Над калиткой на двух коротких цепях висела фигурная резная табличка с номером дома, по какой-то причине это был номер семь. Хозяин дома работал во дворе. Он стоял, склонившись над закреплённой доской, и раскалённой струной, натянутой между двух деревянных ручек, выжигал на деревянной поверхности замысловатый чёрный узор. Внимательно наблюдая за процессом сквозь пластик защитных очков он, казалось, так увлечён своим занятием, что не замечает ни гостей, ни сигарету, которая почти полностью истлела у него в уголке рта и грозилась вот-вот осыпать подрагивающим пеплом хозяина. В воздухе висел густой щекочущий запах жжёного дерева, и слабое гудение трансформатора, подающего напряжение на алеющую нить.
Друзья, открыв калитку, зашагали по дворовой дорожке, покрытой тротуарной плиткой, вдоль натянутой от забора до дома сетки рабицы, отгораживающей часть двора. Вдруг из глубины участка на них с неистовым рычанием ринулось огромное чудовище. Покрытое белой лохматой шерстью существо мчалось к парням с низким грудным порыкиванием и дробным железным лязгом. Увидев боковым зрением огромного алабая Денис метнулся влево, навалился всем весом на Юрика и они вместе грузно рухнули на сетку, прогибая её своим весом. Алабай остановился в метре от них, удерживаемый натянутой в струну цепью, из его чудовищной пасти вылетали хлопья слюны и гулкий утробный лай. В этот момент через сетку что-то сильно ударило парней в спины, и тут же над их головами громыхнул лай ещё одного гиганта. Кавказская овчарка билась в сетку тупой мордой, пытаясь цапнуть недоступную добычу. Застыв между двумя монстрами, точно Одиссей по пути в Итаку, парни начали медленно пятиться к калитке. Карпов, наконец, отвлёкся от работы и посмотрел в их сторону. Он снял очки и щёлкнул тумблером на трансформаторе. Гудение немедленно прекратилось, и струна, остывая, из ярко-оранжевой стала превращаться в чёрную. Карпов издал короткий посвист, и алабай тут же осёкся, опустил голову и тонко поскуливая засеменил в будку, заглядывая в глаза хозяину. Овчарка отпрыгнула от сетки и быстро скрылась за домом.
– чего хотели? – Карпов подошёл к незваным гостям и пристально осмотрел их. Острый взгляд, аккуратный контур бронзово-рыжих усов и выправка выдавали в нём отставного военного. На вид ему было за пятьдесят, но может быть было и больше.
– Артём сказал, у вас кошка для колодца есть, – срывающимся голосом сквозь удары бухающего в горле сердца выдавил Денис.
– что, не успели приехать, уже нашкодили? От вас, городских, одни неприятности. Вы думаете, никто не понимает, чего вы припёрлись? – Карпов смотрел прямо в глаза поочерёдно каждому, – на Родину враг напал, а вы в лес! У бабы Нюры под юбкой прячетесь! Сотрудники музея, – он криво усмехнулся, потом добавил, – дезертиры!
– а сам то что? – Юрик вскипел, щеки его побледнели, а шрам на брови налился кровью, – мужик, вроде бы, не старый, что не на фронте?
– слышишь, ты, гриф! – высокий и сутулый, с короткой стрижкой и большим носом, Юрик действительно был похож на эту птицу, – я в Афгане волком по горам бегал, я духам зубами глотки рвал, не тебе, щенку, меня учить! – Карпов навис над ними и будто бы увеличился в росте, – я свою великую красную Родину за тысячи километров отсюда защищал, а вы, когда враг уже в доме, прячетесь! Вон отсюда пошли, пока собакам не скормил!
– а может для меня это не враг, а освободитель! – взорвался в ответ Юрик, – я, может, с двадцатого года их жду! Ты гнить можешь в этой глуши, сколько тебе угодно, а я хочу в новой Беларуси жить, в европейской!
– разговор закончен, – Карпов устало развернулся и пошёл к месту прерванной работы, – уходите.
Денис потянул Юрика за локоть и направился в сторону калитки.
– псих ненормальный, – прошептал в сердцах Юрик, и через секунду они вздрогнули от глухого удара рядом с собой. В правой стойке калитки торчал небольшой топорик.
– ещё раз покажетесь, – прокричал Карпов, – в жбан запущу, ферштейн?
– Вот тебе и деревенские, – Юрик шагал нервной подпрыгивающей походкой, удаляясь от хутора и рассекал воздух резкими взмахами, отрабатывая удары, – добрые, вежливые, да?
– старый вояка, контуженный, небось, – ответил понуро плетущийся Денис, – а что с колодцем, то? Как ведро теперь доставать?
– пусть сами теперь достают, психи ненормальные, – щëки Юрика из бледных теперь стали ярко-красными, и он начал понемногу успокаиваться.
– нет, ты как хочешь, а я без кошки не вернусь, – Денис остановился и решительно развернулся в обратную сторону.
– ты что, топором в голову захотел получить? Денис! Не тупи! – но Денис уже быстрым отчаянным шагом приближался к калитке.
Карпов стоял на прежнем месте и продолжал усердно выпиливать струной узоры. Денис заметил, что на участке есть свой колодец, из которого выходит зелёный шланг на металлических кронштейнах, заканчивающийся пластиковым штуцером на конце. Собак, как и в первый раз, видно не было, во дворе царила полная тишина, нарушаемая только мерным гудением трансформатора и редким щебетом птиц. Денис в нерешительности остановился возле забора, не смея снова зайти за калитку. Не зная, как начать разговор, он кашлянул в кулак, напряжённо глядя на хозяина участка.
– что-то не понял с первого раза? – спросил у гостя Карпов, даже не повернувшись к нему.
– послушайте… – Денис замялся и посмотрел на топор, до сих пор торчащий в опоре калитки, – вы, конечно, во многом правы, но мы ведь не думали, что настоящая война начнётся.. Тупо, всё тупо, – добавил он шёпотом, – я ведро в колодце утопил, деревню без воды оставил, – перевёл разговор Денис к существу, – я должен его достать, кошка у вас, дайте, пожалуйста.
Карпов выключил трансформатор, повесил струну на пень и пошёл в дом. Через минуту он вернулся с четырехконечной кошкой, к кольцу которой был привязан длинный трос.
– держи, хотя бы за поступки ответ держишь, – Карпов протянул гостю снасть и пристально посмотрел в глаза. Дениса опалил жёлтый блеск выцветших, когда-то, видно, карих глаз, тяжесть какой-то вековой мудрости, тускло полыхавшей в них и глубокая усталость, – друг у тебя гнилой, продаст за понюшку табака, – с лёгкой улыбкой произнёс Карпов.
– что? – растерянно переспросил Денис.
– передай Грифу, – усмехнулся хозяин, – принесёт лично, с вас пачка сигарет.
– хорошо, скажу, спасибо за помощь, – Денис подобрал рассыпающуюся верёвку и поторопился к калитке. Пронизывающий взгляд взбудоражил его и ввёл в смятение, не покидало ощущение виноватости и обостренной совести. Странно блестели в памяти жёлтым блеском усталые глаза отставного офицера. И что он сказал? Понюшка табака? Странно-знакомое слово «понюшка» из каких-то военных книг, смешное какое-то. Денис остановился и обернулся. Карпов стоял в проёме калитки и смотрел ему вслед, его высокая фигура была залита летним солнцем, правая рука лежала на рукояти топора, торчащего из опоры калитки. В его осанке вели борьбу военная выправка и беспощадность возраста, который, очевидно, по крупицам, но брал своё.
– я верну, – крикнул Денис и ринулся догонять Юрика.
Вскоре они стояли, склонившись над колодцем и азартно дëргали верëвкой. После нескольких неудачных попыток крюк кошки наконец подцепил утонувшее ведро, и Денис с упоением рыбака, выудившего долгожданную рыбу, вытянул его из гулкого колодца, перемножающего каждый скрип и удар на десятки бухающих и гудящих звуков. Разорванное звено цепи загнули плоскогубцами, и колодец снова заработал.
– Наконец-то, – недовольно проворчала Валентина, наблюдающая за процессом, стоя рядом с пустым ведром.
– давайте я вам помогу, – Денис аккуратно снял ведро с гвоздя, куда минуту назад его повесил и медленно опустил ëмкость в колодец. На этот раз всё прошло удачно, и прозрачный студёный поток хлынул в пустое ведро Валентины.
– спасибо, – улыбнулась женщина, – Борису привет!
– хорошо, – удивлённо ответил Денис, – передам.
Они с Юриком зачарованно смотрели на плавную качку крутых бёдер Валентины, медленно идущей с ведром по залитой солнцем пыльной дороге лесной деревни под странным названием «Невры».
– Борис уже яйца успел подкатить? – с улыбкой спросил Юрик.
– а что ему? Человек свободный.
– только она, по-моему, не очень свободная.
– сами разберутся, не наше дело, пошли лучше воды домой отнесëм, Боря, наверное, уже от жажды сдох.
Борис сидел на лавочке и пил пиво из большой эмалированной кружки, когда Денис с Юриком вошли во двор с полным ведром воды.
– вас ждать, так помереть можно, хорошо хоть пиво есть, – беззлобно проворчал Борис. Пивозавр на его майке довольно разинул пасть, отражая настрой хозяина, которого уже слегка развезло, и настроение его воспарило вверх, – короче, – продолжил он, – баба Нюра попросила дрова поколоть в счёт квартплаты, желающие есть?
– я пас, – сходу ответил Юрик.
– я тоже, – через паузу, посмотрев на кучу берёзовых чурок на заднем дворе, присоединился к товарищу Денис.
– ну, я так и знал, я тоже, как-то, не горю желанием, – Борис сделал несколько долгих глотков и, закрыв глаза, удовлетворённо выдохнул, – помните, вчера пацан подходил, Антон? Так вот, он помощь тогда предложил, вот я его и найму, никто не против? – собеседники отрицательно покачали головами, – ну тогда я пошёл договариваться, – Борис залпом допил пиво, хлопнул себя ладонями по бёдрам и, поднявшись с лавки, направился к калитке.
Антон явился ближе к вечеру. За работу он попросил двадцать рублей и бутылку, что Бориса полностью устроило, и уже битый час друзья наблюдали, как их работник с азартом махал топором. Берёзовые чурки с глухим хрустом разлетались под умелыми ударами. Антон, блестящий от пота, казалось, не знал усталости, и беспрерывный конвейер дров не останавливался ни на минуту. Тугие мышцы перекатывались под загорелой кожей, топор взлетал и снова опускался, раскалывая круглые обрубки на полноценные дрова. Трое постояльцев, протирая лавку пятыми точками, как зачарованные наблюдали за кипящей работой. Борис держал в руке кружку и время от времени подносил её к губам, всё больше соловея от хмеля.
– а что баба Нюра вчера про усадьбу говорила? – спросил Денис, не отрывая глаз от Антона.
– про Чаровского какого-то рассказывала, – не поворачиваясь ответил Юрик.
– может сходим посмотрим? Делать всё равно нечего.
– я пас, – сразу открестился от затеи Борис, – мне и здесь неплохо, да и за дровами проследить нужно.
– Юра, ты как, сходим?
– ладно, пошли – Юрик лениво потянулся и встал с лавки, но тут же снова заскочил на неё с ногами, – твою мать! Опять эта змея долбанная!
Мимо лавочки не спеша прозмеилось лоснящееся тело печурника и исчезло в норке под бетонным крыльцом.
– это уж, – поправил его Борис, флегматично провожающий животное взглядом.
– а уж что, не змея, что ли?
Борис в ответ неопределённо пожал плечами и пошёл в дом наполнить опустевшую кружку. Юрик нехотя слез с лавочки и, оглядываясь, подошёл к калитке, где и остался ждать Дениса, который ушёл искать бабу Нюру, чтобы узнать дорогу к усадьбе.
– в общем, есть два пути, – сказал Денис, выйдя со двора, и уверенно зашагал в конец деревни, упиравшийся в речку, – можно за мостом по колее через лес, но тогда круг большой, а можно вдоль речки идти, пока она с Волкой не сольётся, а там направо и придём к усадьбе. Я предлагаю вдоль речки.
– да пофиг, пошли через речку, – безразлично отмахнулся Юрик.
Под мостом через небольшую речку Усу был обустроен шлюз. Сооружение было заброшенное и ни кому не нужное уже, наверное, с советских времён. Правая его половина полностью скрылась под водой, и течение, встретив преграду, притормаживало, переваливалось прозрачным потоком через ржавую пластину и снова ускорялось, бурлило и, вращаясь мелкими водоворотами, бежало дальше, выравниваясь и успокаиваясь. Левая пластина перекосилась в пазах и навечно застряла, медленно покрываясь тёмно-бурыми хлопьями ржавчины. Вода, ударившись о преграду, пенилась, шла бурунами и разочарованно отступала. Над мостом острыми мачтами пиратского корабля возвышались четыре винтовых стойки управления шлюзом, устало и бессмысленно смотрящие в летнее небо слепыми ржавыми телескопами. Денис с Юриком, миновав мост, спустились к речке и не спеша побрели вдоль невысокого берега. Местами река настолько мелела, что заросли аира покрывали всё пространство от берега до берега, потом жёлтое песчаное дно снова ныряло вглубь, вода темнела и опять становилась чистой от растительности. Вскоре речка стала сдавливаться плотными объятиями подступившего леса, деревья всё ближе подбирались к воде, и друзьям приходилось отходить от берега, чтобы продвигаться дальше.
– Юра, – Денис вспомнил слова Карпова, – тебе придётся лично кошку отнести, Карпов так сказал. Да… и пачку сигарет потребовал.
– и где я ему возьму сигареты, рожу что ли? У нас не курит никто.
– в деревне купишь у кого-нибудь, у Махлая того же, думаю, должны быть.
– да пошёл он… И вообще, ты с колодцем накосячил, ты и расхлëбывай, сам, короче, отнесëшь.
– ну ты, Юрик, конечно, и крыса… – разочарованно протянул Денис.
– нет, Денис, ну ты интересный! А почему я за тебя отдуваться должен?
– ладно, всё понятно, проехали, – в небольшой компании воцарилась тишина, и некоторое время путники шли, сопровождаемые только звуками леса. Над их головами разноголосо щебетали, трещали и клекотали лесные птицы, под ногами весело трещали сухие ветки, мерным журчанием несла свои небогатые воды мелкая Уса, стремясь к быстрой и полноводной Волке. Наконец они пришли к месту слияния двух рек, Волка здесь делала поворот и изгибалась, снисходительно подставляя свой выпуклый бок для небольшого притока. Воды их сливались, перемешивались и становились единым целым. Через сотню метров пологий склон реки начал терять свою зелень, желтеть песком и всё больше выгибаться, превращаясь в склон песчаной дюны.
Внезапно они поняли, что пришли. Перед их взглядами распростерся небольшой остров. Русло Волки в этом месте делало крутой вираж, выгибалось подковой, образуя большую запруду, посреди которой и находился остров продолговатой формы. Песчаные склоны отвечали заливавшему их солнцу своей желтизной, будто дразня и соревнуясь с небесным светилом. Ближе к обрыву росли совсем молоденькие сосны, тонкие и несмелые, качающиеся и гнущийся под любым ветерком. Некоторые из них робко залезли на жёлтый песок и, словно испугавшись близкой воды, пятились и клонились обратно к зелёной чаще леса. Ярко-жёлтый песок резко контрастировал с серебристой синью Волки, которая совершив крутой поворот, ускорялась и несла свои воды дальше, впадая где-то в далёкую Березину. Край острова был почти идеально круглый, вылепленный, казалось, чьей-то волей, а не созданным по случайной прихоти природы. Первым редутом обороны острова вставали густые, но, очевидно, ухоженные кусты, а уже за ними высилась усадьба Чаровского.
– и на это посмотреть мы столько плелись? – с разочарованием затянул Юрик, – какая-то древняя полуразрушенная какашка, – я то думал…
Усадьба действительно не впечатляла. Двухэтажное потëртое временем здание с мезонином на втором этаже. Стены довольно узкие, три окна на каждом этаже практически заполняли собой весь фасад. Тяжелые карнизы над окнами казались нетронутыми временем и массивно нависали, придавая всей усадьбе вид хмурый и серьёзный. Справа от здания стояла вполне современная деревенская изба из белого кирпича с деревянной верандой, выкрашенной в жёлтый цвет. А за усадьбой медленно, но уверенно рассекал воздух огромными лопастями внушительных размеров ветрогенератор.
– а по-моему красиво, готично так.. – улыбнувшись сказал Денис, – давай вон туда спустимся, смотри, там вроде пирса что-то, площадка вымощена, – и, не дождавшись ответа товарища, засеменил по песчаному склону вниз. Место действительно оказалось чем-то, вроде пирса, прибрежная полоса была выложена натуральным камнем, а из земли торчал вмурованный деревянный брус, с торчащим из него крюком. От крюка к острову, который в этом месте отстоял от берега на каких-нибудь двадцать метров, был протянут металлический трос. На другом берегу слабо колыхался на воде деревянный плотик-паром с небольшим мотором, через который трос и проходил. Проследив взглядом вдоль незамысловатой конструкции Денис и Юрик упёрлись взглядом в белый лежак на противоположном берегу. На нëм лежала девушка. Точнее, уже не лежала, а, услышав голоса с берега, приподнялась на локтях и слегка осоловелым взглядом, мутным, явно спросонья, смотрела на неожиданных гостей. После она свесила ноги с лежака, закинула волосы за спину, и, улыбнувшись, как-то по-детски помахала рукой.
– привет! А вы кто?
Денис хотел ответить, но не мог. Светло-серые большие глаза, тонкий, слегка вздернутый носик, ослепительная улыбка, белозубая, совершенно очаровательная и пленяющая, поглотили его полностью, однозначно и сразу. В груди защемило, дыхание перехватило где-то на выходе. Немного придя в себя он увидел "остальную" девушку: ярко-синий купальник, цвета аквамарин, стройные загорелые ноги, светло-русые, почти пепельного цвета волосы.
– турысты! – с улыбкой ответил Юрик, – а ты кто, хозяйка медной горы?
– Вообще-то, хозяйка янтарного дома, – с вызовом ответила девушка, – меня Злата зовут.
– а где янтарный дом? – Юрик осклабился и слегка наклонил голову.
– а вы хамло, молодой человек – приподняв брови ответила Злата.
– давай к нам плыви, а то купальник высох уже, – Юрик призывно махнул рукой, – или может, когда меня увидела, не везде высох, а?
– он дурак, не обижайся на него, – широко улыбаясь крикнул Денис.
– а я сразу так и поняла, – Злата продолжала задорно улыбаться.
– я Денис, а это Юрик, – Денис толкнул друга в плечо, – а ты здесь живёшь?
– мы сюда с отцом на лето приезжаем, – девушка подошла к берегу и медленно зашла в воду.
– что, понравилась телка? – в вполголоса спросил Юрик, пока Злата плыла к ним, – ничё такая, давай забьёмся, кто её первый завалит.
– Юрик, иди на хрен, – ответил Денис, продолжая улыбаться. Он завороженно смотрел, как Злата пересекала речку, разводя руками перед собой прозрачную гладь воды. Наконец она вышла на берег и, выжав намокшие волосы, подошла к ним.
– у нас скучно здесь, всë одна да одна, а вы откуда? К кому приехали?
– мы из Минска приехали, у бабы Нюры остановились в Неврах, знаешь может? – Денис замешкался, не про музей же байки плести, – отпуск решили подальше от цивилизации провести.
– бабу Нюру знаю, конечно, ей лет двести, наверное, уже, а вы вместе? – она лукаво прищурилась и указала на парней пальцем, переводя его по очереди от Дениса к Юрику и обратно.
– не-не-не,– замахал руками Юрик, – мы не по этой теме.
– нас трое вообще, мы работаем вместе, – объяснил Денис, – вот, решили и отдохнуть вместе.
– А-а-а, ну тогда понятно, – протянула Злата.
Денис завороженно наблюдал за игрой эмоций на лице девушки, как забавно морщится аккуратный носик, расцветает белизной зубов ослепительная улыбка и со странным смешанным чувством, будто срываясь в пропасть, но, одновременно наслаждаясь свободным полётом, осознавал, что крепко влип и залип.
– а вы по лесу на ночь глядя не боитесь гулять? Вам ещё назад идти, а скоро вечер.
– а что с нами случиться может? – с улыбкой спросил Юрик, – я любого с одного удара вынесу, да и бегаем мы, если что, хорошо, правда, Денис? – он хлопнул стоящего рядом Дениса по плечу.
– быстрее волка? – вопросительно подняв брови спросила Злата. На несколько секунд повисла немая пауза.
– а они здесь водятся? – неуверенно выдавил из себя Денис.
– здесь все водятся, – Злата ослепительно улыбнулась, – это волшебный лес.
– понятно, тогда главное на хоббитов ненароком не нарваться, – сказал Юрик и громко засмеялся. Вдруг раздалось гудение электромотора, и, повернувшись на звук, они увидели, что плот пришёл в движение и медленно плывёт к берегу. На плоту стоял человек, одетый в белую парусиновую рубашку и светлые брюки. Одной рукой он держался за перила покачивающегося плота, другую небрежно держал в кармане. Полностью седые волнистые волосы и небольшая борода, имитирующая расхлябанную недельную небритость, придавали его внешности схожесть с Эрнестом Хемингуэем. Он причалил к берегу и шагнул с плота на вымощенный камнем пирс.
– я смотрю, Злата, у тебя новые друзья? – он посмотрел на ребят пронзительными голубыми глазами и протянул руку, – Всеслав, отец Златы, какими судьбами занесло в нашу глушь?
– на отдых приехали, – неуверенно ответил Денис, пожимая руку хозяину усадьбы, – красиво здесь у вас, – он неопределённо провёл рукой по воздуху, указывая на природу.
– снаружи наша усадьба так себе, – улыбнулся Всеслав, – зато внутри всё сохранилось с княжеских времён. Если Злата вас пригласит, сами посмотрите, но это не сегодня, вечереет уже. Пойдем, Злата, я сегодня за повара, ужин уже готов.
– пока, Денис, – Злата улыбнулась и помахала рукой, – и ты, как там тебя… Дурик? Тоже пока.
– Злата, – строго, но беззлобно вмешался отец, – как невоспитанно.
– да ладно, сам виноват, – пробормотал Юрик, – пока, Злата, мы завтра зайдëм.
– заходите, буду ждать, – и девушка вместе с отцом зашли на плот. Снова загудел мотор, и они медленно двинулись поперёк быстрого течения Волки к пологому берегу острова.
– ну что, Дурик, пошли, пока не стемнело, – усмехнулся Денис.
– а в башню не хочешь получить? – Юрик сплюнул и нервно зашагал вдоль берега обратно в деревню.
Обратный путь прошёл в напряжённом молчании, разговор не клеился, и любые фразы Дениса комкались и тонули в молчаливой агрессии Юрика. В конце концов Денис махнул рукой на товарища и просто смотрел по сторонам, тихонько напевая себе под нос. Так, в молчании они и дошли до дома.
Во дворе большой египетской пирамидой высилась куча колотых дров. Борис с Антоном сидели на лавочке, держа в руках по баночке холодного пива, запотевшего после погреба. Перед ними на табуретке, накрытой газетой, лежали очистки и кости обглоданной таранки.
– карасики а-ля натюрель, – хвастливо кивнул на кучу рыбных ошмëтков Борис, – Антоха угостил. Ну а вы как? как сходили?
Юрик молча прошёл в дом, громко хлопнув дверью, а Денис уселся рядом с ними на лавочку.
– да нормально сходили, прогулялись, с Чаровскими познакомились. Слушай, Антон, где пачку сигарет можно купить для Карпова?
Антон слегка наклонился и запустил руку в карман, потом извлёк оттуда пачку сигарет и протянул Денису.
– вот, держи, одну только скурил, у меня дома два блока ещё. С Карповым лучше не шутить, он контуженный, если обещал, то отнеси.
– спасибо, – Денис поднялся с лавки и взял лежащую рядом скрученную кошку, – пойду прямо сейчас и отнесу.
– мы сейчас с Антоном пойдём дрова обмывать, так что вы не волнуйтесь, буду поздно, – бросил в след уходящему Денису Боря. Тот лишь безразлично махнул рукой, мол, делай, что хочешь, взрослый уже, и скрылся за калиткой.
Карпова в этот раз на дворе не было, собаки тут же приблизились к гостю и забухали басовитым лаем через забор. «Ну и хорошо», – подумал Денис, повесил кошку на столбик забора, а сверху положил пачку сигарет. Вдруг собаки стихли, поджали хвосты и, поскуливая, припали к земле. Денис обернулся и увидел выходящего из леса Карпова, на плечах он нёс мёртвую косулю. То, что косуля была не живая, было понятно сразу, остекленевшие глаза были распахнуты и бессмысленно таращились в вечернее небо, на шее у животного зияла рваная рана, и на землю, стекая по свисающей голове, дробным потоком струилась тёмно-красная капель.
– у волка отбил, – мрачно прокомментировал Карпов, – сейчас разделаю, собакам мяса заготовлю, поможешь?
– я… я не умею, – замялся в нерешительности Денис. Он осмотрел фигуру охотника и не увидел никакого оружия, ни ружья за спиной, ни даже ножа на поясе. Чем же он добычу то у волка отбивал?
– да ладно, шучу, – Карпов улыбнулся, и от этого стало только ещё жутче, – сам справлюсь. Кошку принёс?
– да, вот на заборе, и сигареты… Правда не полная пачка.
– а что друг, зассал? Можешь не отвечать, и так понятно. Ладно, за сигареты спасибо, дела у меня, – и Карпов прошёл мимо Дениса, оставляя за собой кровавый пунктир на земле.
– до свидания, – сказал Денис и тут же поторопился уйти подальше от хутора.
Юрик, лëжа на кровати, смотрел в окно. На улице стремительно вечерело, и комната становилась серой и размытой. Его распирал гнев на Дениса, на эту глупую Злату и на самого себя. «Дурик», так его никто не смел называть, он десять лет занимался боевыми единоборствами и всегда мог доказать свою правоту и заставить себя уважать. А что сейчас? Не бить же девчонку, а Дениса не за что, хотя и хочется. Он поднялся и включил телевизор, экран загорелся чёрным цветом с надписью посередине «нет сигнала». «Понятно», – подумал Юрик и выдернул шнур из розетки. Выйдя на крыльцо, он помахал руками, разминая плечевой пояс, потом выполнил вращения корпусом и собрался поприседать, когда заметил в траве уже знакомое зигзагообразное движение. Схватив стоящую возле крыльца лопату он со злобой метнул её в ненавистного ужа… и попал. Две разрубленные половины змеи закрутились спиралью в предсмертной конвульсии, скрутились кольцом, начали переворачиваться, обнажая светло-жёлтое брюшко, а потом расслабились и безвольно опали. Юрик мгновенно остыл от гнева и замер в оцепенении. Мёртвого ужа нужно было срочно спрятать, выбросить, закопать, сделать что угодно, только бы баба Нюра не узнала. Но было уже поздно.
– ах ты паскуда! – старушка выскочила из задней калитки с какой-то тряпкой в руках и начала охаживать ей горе-постояльца по спине, – печурника убил, скотина! Что он тебе сделал!?
– да я случайно, – оправдывался Юрик, уворачиваясь от ударов.
– а что происходит? – Денис застыл в калитке, глядя на развернувшуюся баталию.
– собираетесь! вон из моей хаты! – баба Нюра в сердцах бросила в обидчика тряпкой и, хлопнув дверью, скрылась в доме.
– ты что натворить успел? – удивлённо спросил Денис.
– ужа убил лопатой, – опустив голову проворчал Юрик.
– ну ты молодец… И что делать теперь будем? Другой дом искать? Блин! Борис свалил уже? Пойду попробую сам договориться, – раздражённо бросил Денис и вслед за хозяйкой забежал на веранду.
Борис в это время сидел на берегу речки и ждал, пока Антон выкупается. Тот, щедро намылившись, плескался, нырял и фыркал прямо возле таблички, на которой красовалась надпись корявым почерком «купаться запрещено». После вышел на берег, прочистил пальцем правое ухо и взял полотенце.
– Ну что, – бодро сказал парень, – предлагаю к Махлаю на огонёк залететь, у них сегодня посиделки, – потом подумал секунду и добавил, – у них, вообще, каждый день посиделки, но не суть, в компании всяко веселее.
– чего же не сходить? Гости это хорошо, – ответил Борис и поднялся с травы. Антон надел шорты, повесил на плечо полотенце, и они неспешно зашагали обратно в деревню.
Дом Махлая встретил их тёплым электрическим светом, льющимся на улицу из распахнутых настежь окон. Кружевные грязно-белые занавески легко колыхались в бойницах оконных проëмов, и орды насекомых без особых проблем свободно залетали в дом. Обстановка внутри оказалась простая и незатейливая. Посреди просторной веранды за старым деревянным столом, накрытым видавшей виды потëртой клеенкой, восседал хозяин дома, тот самый Махлай. Его взъерошенные седые волосы и борода, побитая плешинами чёрных волос, создавали впечатление домового, вросшего в свои владения и слившегося с ними. Рядом, уронив голову на сложенные руки, прямо за столом спал павший сном храбрых его сын Артем. Возле хозяина сидела жена, она едва заметно раскачивалась в такт только ей слышимой музыке и смотрела пустыми глазами в ковëр на стене. В углу гудел, периодически вздрагивая, старый холодильник «Минск», оклеенный голубой плёнкой с изображением капелек воды, а на кухонной тумбе беззвучно и ядовито ярко работал маленький пузатый телевизор. По экрану передвигались колонны военной техники, пролетали самолёты, что-то рассказывали важные люди за трибуной с микрофонами.
– тук-тук, – с улыбкой оповестил о своём появлении Антон, – я с дорогим гостем.
– о-о-о, – затянул Махлай и, кряхтя, поднялся со стула, – заждались, компании много не бывает, тебя, хлопец, как зовут?
– Борис. – представился гость, – я только вчера…
– так! – Махлай властным жестом прервал гостя и заторопился к телевизору, – погодь пока, моя передача начинается! – он схватил пульт и, направив его прямо в экран, начал клацать пальцем по кнопке громкости, при этом сильно тряся его в руке. На экране после вращающейся заставки появился плотный человек в сером костюме и, буравя глубоко спрятанными, немного печальными глазами зрителей, заговорил поставленным голосом:
– Европарламент, – ласково и заискивающе начал он, – сборище говорящего дерьма! – вдруг перешёл он на крик, и глаза Бориса округлились в удивлении, – как я хочу посмотреть, чтобы Урсулиха фон дер Ляля корчилась с куском беспилотника в глотке, – продолжил ведущий, – чтобы через эту глотку хлестала кровь и она дрыгала своими грязными кочерыжками и умоляла о помощи. Но Боррель не поможет, потому что он тонет в собственной блевоте и испражнениях, пытаясь собрать в себя собственные кишки, которые ему вырежут разорвавшиеся кассетные бомбы, – челюсть Бориса против воли отвалилась и он покосился на Махлая, который с блуждающей довольной улыбкой смотрел в телевизор, – Вы нелюди! Вы тварьë! – продолжал громыхать проклятиями приходящий в неистовство человек. Лицо его побелело, и контур густой растительности на лице очертился чёткой линией вокруг широких щёк, – и сколько детей вы не пустили бы на мясо, ради живой косметики в своих поганых ритуалах, сколько бы вы не продлевали свои никчемные жизни, вы сдохнете в страшных муках! Вас будут жрать черви и глисты! Заживо! Вы будете громко визжа-а-а-ть, как свиньи, и вас никто не услышит, никто и никогда, и мигранты изнасилуют ваши трупы!
– это сейчас такое по телевизору показывают? – замерев с указательным пальцем, уставленным в экран, спросил Борис.
– молодец Гришка, да? – довольно дëрнулся Махлай и подмигнул гостю, – чехвостит в хвост и в гриву. Ха-ха, мы всей деревней его смотрим.
– вы оправдываете войну против нашей страны? – продолжил мужчина на экране, снова будто заискивая, – это другое, да? Это правильная война? А вот и нет! – опять рявкнул он, – вы будете вращаться на вертелах в огне нашей ярости, как дохлые крысы! И ваш польский боевой клич: «Втикаем, панове!» разнесётся от моря до моря! И Польшу снова поделят! Пятый раздел не за горами, панове! Ждите!
Картинка снова сменилась и по экрану поползла надпись «Панорама». Появилась студия новостей с симпатичной ведущей.
– а-а-й, – махнул рукой Махлай, – новости начались. Скучно, – подытожил он и снова убрал звук до минимума, – так как говоришь тебя зовут? – вернул он своë внимание гостю.
– Борис, – произнёс тот и протянул руку.
– Витя, – ответил на рукопожатие Махлай, потом прищурился и задорно, что-то вспомнив, хмыкнул, – кабанчик у нас был, тоже Борька, мы в девяностые свиней держали. Время, знаешь, непростое было, выживать приходилось. Так этот хряк мне весь сарай тогда развалил. Двое их у меня вообще было, второй, как там его, Мишка, что-ли… – он на секунду задумался, потом махнул рукой, – не важно, помню, что с пятном на морде был. Бог, как говорится, шельму метит, – усмехнулся он, – так эти двое весь сарай мне… – хозяин печально покачал головой, – сарай, главное, крепкий был, всей деревней строили, а эти вдвоём… Ох, я бы этих свиней с удовольствием ещё раз заколол! – он оглядел мутным взглядом присутствующих и разразился удушающим смехом, переходящим в кашель, – а вы, хлопцы, садитесь, выпивайте, закусывайте.
Борис поставил на стол бутылку молдавского дивина и сел на табуретку. Махлай взял в руку бутылку, внимательно изучил надпись на этикетке и, натужно кряхтя, удалился на кухню, унося с собой подарок. Вернувшись он дрожащей рукой поднял бутылку с прозрачной жидкостью, стоящую на столе, и разлил по рюмкам резкую, отдающую сырым хлебом и нестиранными носками самогонку.
– ну что, Сашка, накатим? – спросил Махлай,
держа рюмку на уровне глаз.
– я не Сашка, я Боря, – улыбнулся Борис.
– да мне до сраки, ци ты Сашка, ци ты Борька, – пробормотал Махлай и споро опрокинул в себя рюмку горючего. Борис последовал его примеру. Дыхание сразу перехватило, и он зашарил взглядом по столу в поисках достойной закуски. Подхватив вилкой лоснящийся маслом гриб Борис, внимательно изучив, отправил его себе в рот. Гриб оказался очень вкусным, пряным и ароматным, и гость тут же подцепил ещё один.
– у меня швайка была вот такая, – Махлай развёл указательные пальцы сантиметров на сорок, – я ей прямо в сердце свинье попадал, потом уже кровь сливали, Артёмка смолил горелкой и разделывали. А разделать кабана, Сашка, знаешь, целое искусство…
Борис от скуки поднял глаза вверх. С потолка свисала коричневая липкая лента-мухоловка, свернувшаяся в спираль и усеянная чёрными тушками мёртвых мух. Одна свежевлипшая муха истошно жужжала, тщетно пытаясь вырваться из ловушки, влезала в клейковину ещё больше, погружалась в липкую массу и тонула в ней. Мерное жужжание превращалось в низкий трепет сбитого кукурузника, разбивалось на отрывки, потом стало резко и отчаянно всхрапывать и, наконец, окончательно смолкло.
– …а кишки на колбасы, – закончил рассказ Махлай. Борис тоскливо посмотрел на стол. Душу приятно окатил вид почти полной бутылки самогона. Он налил себе полную рюмку и выпил, потом ещё раз, вновь пошли в ход маринованные грибы. Махлай посмотрел на него с уважением и одобрительно кивнул косматой головой.
– Боренька, а у тебя девушка есть? – вдруг ожила хозяйка дома. Она туманно с пьяной поволокой посмотрела в глаза Борису, в её чертах ещё угадывалась привлекательная женщина, которая потерялась, спилась и стёрлась, уступая место хмельному бесполому, вечно опухшему существу среднего рода.
– я женат, – как на экзамене ответил Борис и показал обручальное кольцо на правой руке.
– понятно, -протянула женщина, вновь растворяясь взглядом в пространстве.
Борис стряхнул странный морок, накативший после вопроса хозяйки, и снова разлил по полной.
– а мне? – смотря ошалелым взглядом на собутыльников спросил вдруг оживший Артём. Борис снова взял бутылку и наполнил ещё одну рюмку. Артём, крякнув, всадил в себя очередную дозу самогона и снова опустил голову на руки.
– чего приехали то? – спросил Махлай, задумчиво разглядывая наколотую на вилку золотистую картофелину мутным взглядом.
– если честно…– Борис достиг того уровня опьянения, когда правда не желала держаться внутри и охотно слетала с губ, окатывая своей грубой жёсткостью и слушателя и автора, – от войны убежали. Ну не хочется воевать, и умирать, тем более, не хочется.
– только от войны? – спросил Махлай, прищурившись, – или от себя? – на бесконечное мгновение в комнате воцарилось гробовое молчание, Антон отстранённо уплетал со стола, Артём всё так же спал на сложенных руках, а жена Махлая стеклянными глазами изучала пространство внутри себя, – от себя всё равно не убежишь, – нахмурившись и, будто протрезвев, назидательно проговорил хозяин дома.
– от жизни убежал бы, да где там… – обречённо вздохнул Борис и, не почувствовав никакого вкуса, выпил полную рюмку терпкого самогона.
– а что так? Такая жизнь плохая? – вкрадчиво и как-то бархатно спросил Махлай.
– да нет… – задумчиво пробормотал Борис, – не плохая, но и не хорошая. Вот вам дай тарелку овсянки без масла, без соли и без перца. Это будет плохо? Нет! Это будет никак! Никак! А я хочу, как ветер петь… Или пить… – блуждающей рукой Борис словил бутылку и, разливая часть содержимого на скатерть, наполнил три рюмки самых стойких собутыльников до краёв.
– кризис среднего возраста, – вдруг выпалил Артем, оторвавший голову от скрещенных рук. Махлай в ответ выписал ему хлëсткую затрещину, и парень снова предался благостному пьяному сну.
– знаешь, когда у меня последний раз душа гуляла и пела? – Борис смотрел в упор на Махлая. Картинка разбивалась на сегменты калейдоскопа, который вращался вокруг бородатого седого старика разноцветными кусочками пёстрой скатерти, щелями тëмно-бордовых половиц и чёрными пролётами оконных рам, – я с похорон родственника ехал, – тут Борис неопределённо повёл пальцем, – не переживай, ему девяносто четыре было, – так вот, я на вокзале уличным музыкантам десятку кинул, и заказывал всё, что хотел, и пел вместе с ними. И мне было хорошо… А всё остальное, по сравнению с этим – тлен и отстой. А это было несколько лет назад, вот так вот, скука и тоска…
– ну у нас то всяко веселее! – снова переходя на хриплое карканье воскликнул Махлай, – тебе понравится, – он заговорщически подмигнул Борису и ловко, не пролив ни капли, разлил остатки самогонки по рюмкам.
– кончилась, – печально констатировал Антон, опрокинув рюмку.
– хорошо, что Петька свою принёс! – хлопнул себя по бëдрам Махлай и ушёл на кухню.
– я не… – лениво протянул Борис но, не договорив, махнул рукой.
Бутылка дивина тихонько хлопнула пробкой и стукнула донцем о стол. Хозяин осторожно разлил янтарную жидкость по рюмкам.
– а с весельем ты, Сашка, прав, – произнёс он, – скучные все какие-то стали в последние годы, нет того, что раньше было. Вот у вас в городе – сосед соседа не знает. У меня знакомый рассказывал… – тут он осëкся и азартно указал на Бориса пальцем, – ты же тоже из Минска! Должен знать! Печонкин Коля!
– в Минске два миллиона население, – с усмешкой ответил Борис.
– так что, не знаешь? – разочарованно поднял брови Махлай, – в очках такой, – и очертил пальцами на лице большие круглые линзы, – Борис отрицательно помотал головой, и рассказчик продолжил: – ну ладно, не знаешь, так не знаешь. Так он говорит, что нормальных людей в городе не осталось, – понизив голос произнёс Махлай, – одни ан… ан… – он пощëлкал в воздухе пальцами, вспоминая нужное слово, – антихристы… – неуверенно выдавил он, словно удивившись произнесëнному.
– может айтишники? – уточнил Антон.
– во! Точно! – ликуя указал на него хозяин, – антишники!
– а что плохого в айтишниках? – удивился Борис, – хорошая профессия.
– хорошая профессия, – скривившись передразнил Махлай, – а кто хлеб растить и дома строить будет? Вот ты, – он резко выбросил руку и почти ткнул Борису в нос грязным ногтем, – ты кем работаешь?
– я? – заторможено переспросил Борис, – я строитель.
– во-о-о-т, – помягчев протянул Махлай, – вот у тебя профессия. Я тоже и строителем был, и шахтёром, – он на мгновение будто пропал где-то в глубине себя, потом вынырнул и продолжил, вращая пальцем пустую рюмку по столу, – пять лет в шахте на Донбассе. У нас, знаешь как было? У каждого крыса ручная была. Ты на обед, и она тут как тут, и только у хозяина еду брала, у другого – ни в какую. И вот я, значит, пообедал, ну, крысу, само собой, покормил и лежу отдыхаю. А она, значит, на груди у меня свернулась и спит. Ну, я так, слегка поглаживаю её, крыса, всë-таки, брыдковато. И тут она меня за палец – цап! – тут рассказчик схватил рюмку и стукнул ею о стол. Антон с Борисом дëрнулись от неожиданности, а Артём на мгновение оторвал заспанное лицо от скрещенных рук, – я не думал ни секунды, – продолжил со вздохом Махлай, – вскочил и за ней. И тут подрыв шахты… Меня по пояс завалило, ноги, позвоночник переломало. Если бы не крыса, там бы и остался… А хлопцы остальные так и… – он грустно махнул рукой и налил себе до краëв. Выпив в одиночку он крякнул и закинул в рот колечко солёного огурца, – очнулся уже в больнице, – хрустя закуской продолжил он, – пришла ко мне моя невеста, я встречался тогда с дивчиной из Донецка, и давай извиняться, мол родители против, ты теперь инвалид, а ребёнка сама рожу и выращу, родители помогут, – Махлай уставился в стол перед собой, глаза его увлажнились и затянулись мутной поволокой. За столом воцарилась тишина, и только дребезжащее жужжание мух на клейкой ленте разбавляло её густую тяжесть, – сын родился, – словно ножом разрезал молчание хозяин, – так никогда его и не видел, где-то живёт сейчас… Хохлëнок мой… – он вздохнул и добавил: – а может и не живёт уже. Сами знаете, сколько их сейчас в землю ложится. А я выздоровел, – продолжил он после паузы, – в шахту уже, правда не вернулся, на родину уехал, в Беларусь. На стройке работал долго, меня Витя Шахтёр все звали. Я в Минске, наверное, каждый второй дом построил до начала двухтысячных. Свидетелем на свадьбы всегда приглашали. Уж сколько я переженил… И не упомню уже. А сам вот никак, пока Томку не встретил, – он приобнял жену и притянул её к себе, – Артём вот родился… А ты, Борис, – наконец правильно назвав имя гостя встрепенулся хозяин, – чего не наливаешь? Ты же проблемами зашёл поделиться! Давай начисляй! Что там у тебя? Жизнь скучная? Это не шутки, нужно как то решать!
Борис переглянулся с Антоном и неуверенно потянулся за бутылкой.
– чего приуныли? – хохотнул Махлай. Он словно воробей встряхнулся, сбросил с себя пыль и угольную сажу воспоминаний и снова стал радушным и гостеприимным, – давайте, что ли, за знакомство?
Дальнейшее пребывание в гостях для Бориса тонуло в обрывочных лоскутах смутных и туманных воспоминаний, в памяти всплывали только взлетающие рюмки и задорный каркающий смех хозяина.
От Махлая они с Антоном вывалились за полночь. Вокруг всё расползалось и двоилось, Борис силился собрать в одну картинку убегающую из-под ног дорогу и нагло расколовшуюся на две одинаковых части луну.
– давай провожу, – скомкано предложил Антон, – а то у нас оборотни здесь водятся.
– да? – Боря, прикрыв один глаз, с интересом посмотрел на Антона, – а кто, волки или медведи?
– да не, петухи! Они тебя, конечно, не укусят, но в петуха ты всё равно превратишься! – и Антон заржал громко и заразительно. Борис не удержался и тоже зашëлся в глупом и безудержном пьяном смехе.
«Уха-ха-ха-ха» – донëсся им в ответ из-за реки с покрытого туманом лесного болота низкий утробный смех. Борис тут же осёкся и уставился протрезвевшими глазами на Антона.
– бугай, наверное, – пожал плечами тот, – птица такая болотная.
– ну да, птица… – Борис оглянулся по сторонам и повернулся в сторону дома.
– а давай споëм! – хлопнул его по плечу Антон.
– а давай! – охотно согласился Борис, – заводи песню!
– батальоны встают, – затянул парень.
– серо хрупают кони, – тут же подхватил Борис, и дальше они продолжили дуэтом:
– И труба прокричала в пехотной цепи. И морозная ночь в заснежённой попоне вдруг припомнила топот в далекой степи…
Перед последним куплетом Антон поднял палец вверх, призывая Бориса помолчать, и допел один высоким чистым голосом:
– там небес чистота, там девчонки как ветер, там качаются в сёдлах и «Гренаду» поют, – он отдышался и обнял новоиспечённого друга за плечо, – слушай, Борян, – а ты видел когда-нибудь казачью лаву? Вот это настоящая мощь, – добавил он, не дожидаясь ответа, – не то, что какие-нибудь леопарды или пантеры, – в слове «леопарды» он нарочито выделил букву «о», так что прозвучало с пренебрежением.
– а ты откуда знаешь? – спросил Борис и внезапно икнул.
– так это… – в момент растерялся Антон, – в книгах смотрел.
– понятно, – снова икнув посреди слова ответил собеседник и молча продолжил путь.
Ставшие за вечер едва ли не лучшими друзьями они долго жали друг другу руки, хлопали по плечам и обнимались перед домом бабы Нюры. Борис ввалился в дом, ударившись головой о низкую притолоку двери, пнул ногой полупустое ведро с водой, споткнулся о высокий порог и, найдя на ощупь диван, завалился спать в чем был.
– а можно потише!? – злобно прошипел разбуженный Юрик.
– Юра, – сквозь подушку и подступающий сон пробормотал Борис, – ты кусок говорящего дерьма с беспилотником в очке… Ты будешь на вертеле… В нашем гневе… – после этих слов комната наполнилась мерным тяжёлым сопением.
Юрик, вырванный из объятий сна нервно заворочался в кровати. Через несколько беспокойных минут он понял, что без прогулки к деревянному домику уже не уснёт. В комнате царила абсолютная тьма, состояние пространства, в большом городе недостижимое совсем. Он закрыл глаза, потом открыл, и снова закрыл, вокруг ничего не поменялось. «Где-то на столе лежит фонарик», -вспомнил Юрик и аккуратно, чтобы не разбудить спящих товарищей, а точнее Дениса, Борис вряд ли проснётся, начал ощупывать немое пространство слепой рукой. С первого же раза ладонь обняла массивный корпус фонаря. Юрик щёлкнул тумблером, и фонарь мгновенно разрезал комнату лучом слабого желтовато-мутного света, батарейки явно доживали свой век. В кромешной тьме фонарь был настоящим огнём Прометея, и Юрик без труда, придержав дверь, затянувшую было истошный скрип, вышел из задней хаты в переднюю, а из неё на веранду. Откинув щеколду входной двери он шагнул на крыльцо и больно шибанулся головой о низкую притолоку. Ругнувшись в вполголоса он аккуратно закрыл дверь и окинул слабым светом фонаря двор. Бледно блеснул серебристый бок минивэна, на траве блестела мелким бисером ночная роса. Юрик перевел фонарь влево на калитку на задний двор, как вдруг, в мелькнувшем луче взгляд зацепился за две блестящие точки за забором. Юрик замер и медленно перевёл фонарик обратно. В этот момент бледный луч предательски моргнул и медленно погас. На Юрика из-за забора смотрели чьи-то глаза, жёлтый немигающий взгляд сверлил человека, застывшего на крыльце в нерешительности. «Собака, наверное», – подумал Юрик и хлопнул себя ладошкой по бедру, сопровождая это действие резким шипящим звуком. Глаза никуда не исчезли, но приподнялись до середины забора, а потом резко подскочили на высоту около двух метров и застыли в этом положении, глядя прямо на неподвижного человека. «С кем я сейчас переглядываюсь?»– цепенея спросил сам себя Юрик. Больше всего сейчас он хотел оказаться в доме под одеялом, накрыться с головой и лежать так до утра. Вдруг в плечо его резко чем то ударило, он вздрогнул и отскочил в сторону.
– ты что, прямо с крыльца ссышь, что ли? – сонный Денис, освещая себе путь экраном телефона, лениво зашагал в сторону туалета. Ударившая Юрика входная дверь так и осталась открыта. Он бросил взгляд на забор – глаза исчезли.
– Денис! Подожди, я с тобой! – он побежал догонять друга на задний двор, – у меня фонарик сдох, подожди меня, вместе назад пойдём.
– как говорится, зачем тебе Эрмитаж? Ссы здесь, – Денис стоял сразу за калиткой и мочился на забор. Юрик пристроился рядом.
– Денис, я… – Юрик запнулся на секунду, взвешивая здравость сказанного, – я глаза видел за забором.
– собака, или кот, – пробормотал Денис.
– двухметрового роста? – уточнил Юра. Денис повернулся и посмотрел на друга, светя телефоном ему прямо в лицо.
– Юрец, хватит в телефоне до ночи играться, у тебя шифер поехал, – Денис поправил шорты и зашагал к дому, Юрик, стараясь не отставать ни на шаг, засеменил следом. Зайдя в веранду он закрыл дверь на щеколду и три крючка. В доме он забрался под одеяло и немного расслабился, всё произошедшее стало казаться чем-то нереальным и далёким, да и вообще, скорее всего, показалось. Мысли полетели вразброс и хаотично, сон вернулся в его возбуждённую голову, и Юрик выпал из реальности до самого утра.